пару сцен вспомнилось
из фильма:
Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер. Генерал его ждал, сидя в кресле за огромным дубовым столом, в добротном английском костюме от Альфреда Виго.
— Так-с, — поприветствовал он вошедшего и кокетливо поправил очки в тонкой золотой оправе. — Чем могу служить?
— Дела неотлагательного к вам я никакого не имею; цель моя была просто познакомиться. Для этого я и приехал из Швейцарии, — ответил князь.
— Очень похвально, но не совсем логично, — приосанился Иван Федорович и спросил, — Что меня так хорошо знают в Швейцарии?
— Совсем не знают, и боюсь, что совсем вы им не интересны, — признался Мышкин.
— Еще не понятней, — насупился генерал, — Так что же будем делать? Сами уйдете или мне охрану вызывать?
— Вы меня, Иван Федорович, не поняли, — улыбнулся князь, — Я состою в связи с вашей супругой.
— Увольте, все связи моей супруги я помню и контролирую, — возразил Епанчин. — Однако о вас мне не докладывали.
— Да, я по родственной линии состою, — затараторил Мышкин, — Мне ваша супруга почти троюродная тетка. Плоть от плоти, кровь от крови. Мы одни из Мышкиных на всем белом свете и остались. Потому что еще один — Аристарх Никодимыч, тот что по дворянским собраниям и судам пороги обивал, бумаги собирал, что мы, мол, князья — не меньше, нам пол севера и пол юга наследственно принадлежат, так он в прошлом году помер трагически под молоковозом. Пошел за молоком и хрусть! Мне подробно об этой неприятности из суда отписали...
Сцена 35. Квартира Гани. Продолжение. Во входную дверь кто-то заколотил ногой. Потом дверь ухнула и в квартиру протопала сама Настасья Филипповна.
— Что сво..очь столичная!? Не ждали!? — крикнула она, явно наслаждаясь произведенным впечатлением.
— Какая чаровница! — не удержал восхищенного вздоха князь. — Просто сувенир!
— Чем обязаны Настасья Филипповна!? — встал на пути вошедшей Ганя и понюхал воздух. — Слышу вы основательно под мухой. Поскандалить желаете или от чистого сердца?
— Гавриил, отвали! — сдвинула его в сторону гостья и обратилась к маме. — Слышали, что я за вашего дро..илу могу пойти?
— Чего это он дро..ила-то? — вступилась за сына мать.
— Так кто ж не знает!? Все знают? Самый первый рукоблуд в столице, — заверила Настасья Филипповна. — Но ни в этом дело. А дело в том, что я еще не знаю, пойду или нет.
— Ты говори, да не заговаривайся, скажи спасибо, что в квартиру пустили, таким как ты место ни в приличном доме, а в публичном, — крикнула ей мама Гани.
— А куда я пришла, позвольте уточнить, тут самый, что ни на есть бордель, причем дешевый, — огрызнулась гостья, — Вы же комнаты сдаете?
— Ой-ей-ей?! Все пропало... — тушеночная невеста нас всех разоблачила вмешалась Варя. — Не твоего пьяного ума дело! Что же касается замужества — это еще надо поглядеть — подходишь ли ты Гане или нет.
— Вот ты какова, Варя!? — еще больше распалилась Настасья Филипповна. — Не пойму — чего тебя-то саму никто не берет!? Я бы взяла. Двор сторожить.
— Какой кошмар! — застонал Гавриил Ардалионович, доподлинно зная характер сестры и заранее предчувствуя трагическую развязку.
Но случилось иначе, потому что за дверьми раздались громкие голоса и в квартиру внесли Парфена Рогожина сломаной ногой вперед, следом за ним вошла добрая дюжина пьяных молодцов.
— Стоять, бояться! Королевна моя! Снегурочка! — заревел он, глядя на Варю. — Поедем на пароходе кататься!... — Но вдруг Парфен увидел среди присутствующих Настасью Филипповну. — Как! И вы здесь! Жемчужина моя! Дайте я вас немедленно поцелую!
— Парфеша, куда тебе целоваться-то, ты ведь облеванный весь!? — возразила Настасья Филипповна, разглядывая Парфена..
— Чем обязан!? — выступил вперед Ганя.
— Обязан? — рявкнул Рогожин, — Еще как обязан! Помнишь, что ты у меня на кремацию мамы денег занимал? А мама-то жива! Вот я и пришел тебя поздравить и деньги обратно забрать. Давай мои денежки.
— Ложь! Наиковарнейшая ложь! — взвизгнул Ганя, — Он очерняет меня в глазах общественности!
— Ах ты мерзавец! — накинулась на брата Варя, — Маму в гроб упек...
— Молчать! — накинулся на нее Ганя и намерился хлестануть ладонью по лицу, но Мышкин перехватил его руку.
— Гавриил Ардалионович! — усовестил он. — Разве можно родственниц мордовать да еще на людях?..
— Тогда тебя, идиотина! — не вразумился Ганя и шлепнул князя по щеке.
— Порву за князя, за Льва Николаевича!!! Пацаны!!! Дави центровых! — оглушил всех своим яростным ревом Парфен, давно имевший на Ганю зуб и навалился на него.
Колотя друг друга, они покатились по паркету.
— Наших бьют! — сделала свои выводы Варя и прыгнула на Настасью Филипповну.
Девицы так же принялись кувыркаться по гостиной.
В рядах вновь прибывших тоже что-то произошло. Что-то ухнуло, что-то грохнуло и через секунду, охваченные единым боевым энтузиазмом, дрались уже все. Активнее всех участвовал в бойне престарелый генерал — он азартно хлестал гостей костылем по головам.
Не зная чем заняться, и не имея вкуса к насилию, Мышкин включил магнитофон и немного поплясал. С последним тактом музыки и драка, как-то сама собой, утихла. Гости стали подниматься с пола и поправлять изодранные костюмы.
— Вот это веселье! — радовался Парфен и посылал Настасье Филипповне воздушные поцелуи, — Тигрица моя! Я тебе сегодня ведро денег принесу, если за меня пойдешь в ЗАГС.
— Я подумаю, — улыбнулась та и объявила всем. — Всех милости прошу сегодня вечером к себе на коктейль.
Потом она подошла к маме Гавриила Ардалионовича и поцеловала ее:
— Хорошо у вас, но пора. Дочь ваша Варя, очень хороша. Как работает левой снизу! А сын — все-таки дро..ила!
Она прикрыла шалью порванную блузку и вышла прочь. Рогожина вынесли вслед за ней. Гости потянулись за ними.
Вскоре в квартире остались только Ганя, Варя, их мама и князь.
— Простите меня, князь, я больше не буду, — извинился перед ним Гавриил Ардалионович. — Чего-то на меня накатило.
— Спасибо, князь, — поблагодарила Мышкина Варя, — вы настоящий дворянин и программист.
— Кушайте на здоровье! — улыбнулся тот и попросил, — Мне бы помыться, а то от меня котиками пахнет.
— Пойдемте, голубчик, — потянула его за рукав Варя. — Я вам и шампуня дам, от перхоти.
